Высокие чувства по низким ценам [= Иудино племя ] - Татьяна Рябинина

- А если в пустой бокал налить? – не сдавался Никита. – Может, там надо было всего каплю?

- Да откуда она могла знать, кто где сядет. Слушай! – Света даже привстала. – Я вот что вспомнила. Ты спрашивал, не заметила ли я чего-нибудь странного. Действительно было странное. Только не когда чай пили, а раньше, когда за стол садились – за ужином. Димка хотел сесть рядом с Андреем, а Вероника заорала на весь дом, что непременно хочет сидеть рядом с ним. Зачем он ей, спрашивается сдался?

- А когда сел с ней рядом и случайно ее коснулся, дернулась, как будто на нее жаба прыгнула, - кивнул Никита.

Они посмотрели друг на друга и начали одновременно:

- Ты хочешь сказать?…

- Я хочу сказать, - Никита тянул каждый слог, словно попутно додумывал мысль, - что Вероника могла отравить сама себя. Случайно. Представь себе, что она договорилась со своим любовником накормить Диму ядом. Погас свет, она что-то ему подмешала, а потом перепутала бокал. Скорее всего, бокал – тарелку перепутать сложнее.

- Ага. Или кто-то в темноте поменял бокалы, - между прочим заметила Света.

- Та-ак… - Никита забарабанил пальцами по столу. – С одной стороны это многое объясняет, а с другой еще больше запутывает. Вот смотри. Версия первая. Убить действительно хотели Диму. Не совсем понятно, правда, зачем. Ведь Вероника в этом случае не могла рассчитывать на бабкино наследство, только на то, что оставалось от Димы.

- Да, но на бабкино наследство, похоже, рассчитывал ее любовник. А Дима, к примеру, мог о чем-то догадаться и развестись с ней.

- Нет, - покачал головой Никита, допивая остывший кофе. – Он развелся бы с ней позже, после рождения ребенка. Но она об этом не знала.

- А вдруг знала?

- Ну хорошо, пусть, - вынужден был согласиться Никита. – Итак, убить хотели Диму. Был подготовлен спектакль с чучелом, чтобы его расстроить – чтобы внезапное обострение болезни не выглядело подозрительным. Может, даже сама Вероника пожертвовала для этого своей рубашкой. Но получилось так, что она случайно перепутала бокалы. Тогда более или менее становится понятной ситуация с запиской.

- Какой запиской? – не поняла Света.

- Ах, да, ты же не знаешь, - и Дима, уже не скрывая ничего, рассказал ей обо всем, что знал сам. – Я думаю, кто-то что-то случайно услышал. Например, как они договаривались. И, не желая подставляться самому, написал Диме анонимную записку. То есть он не был сообщником убийцы.

- А потом позвонил и назначил встречу в парке, - подхватила Света. – А убийца их выследил. И сбил Диму машиной. Вот только зачем понадобилось убивать его, если умерла Вероника? Какой практический интерес?

- Просто Дима заподозрил, что дело нечисто, и начал копать, только и всего.

- Ладно. А что, если это была никакая не ошибка? Если бокалы подменил кто-то другой?

- Значит, Веронику просто обманули, - пожал плечами Никита. – Дружок навешал ей на уши лапши, а потом элегантно избавился от нее.

- Знаешь, Кит, что-то мне подсказывает, будто этот вариант более вероятен, - Света сосредоточенно обводила ногтем цветок на клеенке. - Я хорошо рассмотрела лицо Вероники, когда она увидела чучело. Это был такой ужас, какой не смогла бы сыграть даже Сара Бернар. Мне кажется, она ничего об этом не знала. Черт, как же ты так не различаешь голоса?

- Да так вот уж, - вздохнул Никита. – Все было бы гораздо проще. Мужской голос от женского или детского отличу. Ну, может, еще бас от тенора. Но не больше. Меня даже в хоре никогда не заставляли петь. Тройку по пению ставили из жалости. Зрительная память у меня почти фотографическая, а вот слух – нулевой. Кстати, помнишь, я говорил, что на крыльце часовни был грязный след? Я его как сейчас вижу, каждую черточку. Скорее всего, это были кроссовки с рифленой подошвой. Размер тридцать девятый или сороковой. А на следующий день я видел точно такой же след на дорожке, там, где гравия не было. Земля-то от дождя размокла. Значит, ключи от часовни у сторожа брал кто-то из своих.

- Тридцать девять – сорок, говоришь? – переспросила Света. – У нас только я одна Золушка с тридцать пятым размером, у остальных дам как раз такие размерчики. А у мужиков наоборот ножки дворянские, так что ничем тебе след этот не поможет. Разве что вспомнить, на ком были кроссовки? Но ведь рифленая подошва может быть и у сандалий, и у шлепанцев. Не будешь же ты у всех обувь проверять.

- Если понадобится, буду проверять.

Света встала, подошла к Никите, обняла, прижалась щекой.

- Кит, я за тебя боюсь, - вздохнула она.

- Это почему еще?

- Ты слишком залез в это. Ездил с Димкой на кладбище и в морг, был у него в институте. Димку пытались убить. А что, если и тебя?..

- Ничего со мной не случится, - твердо заявил Никита и поцеловал Свету в лоб. – Только молись за меня.

* * *

Выманить Зименкова на рандеву оказалось проще пареной репы. Быть может, предложение узнать кое-что об убийстве Вероники его и насторожило бы, но когда человек узнает, что убить должны были на самом деле его самого, тут уж он не может не заинтересоваться.

Московский парк победы – место глухое и страшноватое. Даже днем. Про поздний вечер и говорить нечего. Особенно задворки, выходящие на проспект Гагарина и Кузнецовскую. Фонари в парке если и горят, то чисто номинально. В двух шагах от улицы начинается непроглядная тьма. Убили и ограбили – с кем не бывает.

Наверно, так и надо было делать. Чтобы наверняка. Но убить человека своими руками – для этого надо перешагнуть определенную грань. Вообще, чтобы убить человека – надо перешагнуть грань. Но одно дело, когда это происходит как бы на расстоянии, и совсем другое – когда глаза в глаза.

Димка появился неожиданно – и с неожиданной стороны. Похоже он шел пешком со стороны Благодатной. Подошел к краю тротуара, повертел головой и неуклюже шагнул с поребрика на пустынную улицу. Совершенно пустынную – ни машин, ни людей.

Все получилось довольно неожиданно. Рука словно сама собой повернула ключ, нога вдавила газ до упора. Машина рявкнула, подпрыгнула на месте и понеслась вперед – прямо на него, застывшего от неожиданности на месте.

Короткий крик, глухой удар, что-то мелькнуло сзади – и скрылось. Кузнецовская – довольно длинная улица, но только не на скорости сто двадцать. Так, а теперь сбавить обороты, чинно и степенно свернуть на Московский проспект. Кто-то видел машину? Ну и что? Пока еще приедет милиция да объявят «всем постам» - а до Броневой десять минут езды. Не будут же менты прочесывать все частные гаражи города.

Только вот беда – Зименков остался жив. Досадно. Впрочем, говорят, не жилец. Другая беда похлеще будет. А именно, Никита Корсавин. От него с самого начала исходила скрытая опасность. Но кто мог подумать, что он скорифенится с гномом Зименковым!

Нет, определенно, жизнь, она как подлая баба-динамистка. Подразнится, подразнится, даже, вроде, юбку задерет и тут же сделает морду ящиком. Казалось бы, все зайцы одним выстрелом убиты. Так нет – чем дальше в лес, тем толще партизаны. Прямо как в компьютерной игре: прихлопнешь одного монстра – тут же из-под земли вылезают еще двое. И что теперь делать? Да известно что. На болоте стоять нельзя – засосет.